Моё знакомство с терапией

С психотерапией в гештальт-подходе я познакомилась в далёком 2009 году, когда пошла на первую ступень учиться. На тот момент я уже была в психологии-работала психологом в силовых структурах 8 лет.

Как и положено, первый год обучения был больше терапевтическим, мы получали клиентский опыт. Это был первый опыт групповой терапии. Но это мне стало понятно потом, а в начале мне совсем не было понятно, зачем мы собираемся, мусолим, обсуждаем свою жизнь и свои переживания. Это совсем отличалось от тренингов, которые я проводила с сотрудниками, и отличалось от классического обучения.

Было такое ощущение, будто тебя закинули в какое-то незнакомое место, и ты не можешь понять, где это, что это, и что здесь можно делать.

Для меня вообще это был сложный опыт. Я привыкла только вписывать информацию, но никак не выделять свои переживания. И, главное, не понимала, зачем это делать. У меня обострилась головные боли, которые беспокоили почти каждую трёх-дневку, когда проходило обучение. И понемногу я стала ощущать, что не могу уже просто вписывать всё, что происходит в группе, появилась вынужденная потребность выделять. И при бережности обучающего тренера я начала понемногу открываться в группе и при этом замечать, как при проявлении себя, выделении накопленных эмоций и чувств головные боли стали появляться реже и реже. Эти встречи стали для меня желанным и нужными, избавляющими.

В личную терапию я пошла не сразу. Открываться кому бы то ни было мне всегда было трудно, я больше готова была выслушать других, чем жаловаться на свои проблемы. Здесь был и стыд: признаться о своих проблемах, значит, признать себя слабой, не способной справиться самой. Выглядеть в глазах терапевта глупо, сопливой — это просто выше было моих сил.

Но личная терапия входила в условия программы. И это на тот момент меня только и мотивировало идти.

И, чтобы чувствовать себя более безопасно, я выбрала в терапевты тогда своего тренера, в ней увидела для себя материнскую фигуру, бережную и мягкую, с которой могу себе разрешить быть такой, какая есть. Не сразу, правда. Но за время работы с ней я написала свою внутреннюю материнскую фигуру, проработала отношения с реальной мамой и не только.

Моя мама была холодной, депрессивной, занятой больше своим сыном, чем мной. И я привыкла к тому, что мои боли — это только мои. В терапии я училась понимать, принимать свои чувства, училась заботиться о себе, замечать свою уникальность. И училась доверяться, входить в отношения, доверять другим.

Наверное, то время, когда я была в терапии, у меня терапию проходила вся моя семья. Я несла в неё то, что получала в терапии. Через мои изменения начинались изменения в отношениях с другими. Я стала воспринимать свою маму по-другому. У меня уже не было обиды на неё, ведь моя «внутренняя» мама была уже напитана теми качествами, которые не хватило.

Долго эта женщина была для меня единственным терапевтом. Даже после окончания обучающей программы я периодически к ней возвращалась за внутренней подпиткой, опорой.

Вот такой был мой начальный опыт работы в терапии. Благодаря ему я осознала, насколько важна практикующему специалисту личная проработка собственного опыта.